Просьбу об очередном интервью Владимир Васильевич воспринял без малейшего удовольствия, и это еще мягко сказано: “Мне уже звонили несколько газет… (Вздыхает.) Опять будут выспрашивать — как вы начинали, как пришли в футбол. Я же вроде бы все рассказал, а тут опять?!” Однако давнее знакомство (свою первую тактическую схему я показывал Бессонову в аэропорту Корка!) и дружеские отношения, а также добросовестное отношение к предыдущим текстам, куда ж без этого, позволило одному из авторов все-таки напроситься на встречу.
— Владимир Васильевич, надвигается 60-летний юбилей, в воздухе уже витает страшный дух праздника. Собираетесь ли отмечать?
— Нет. Я не отмечаю дни рождения. Во-первых, для меня день рождения — это мой день. Я не против друзей. Но я не хочу доставлять неудобства людям, поймите меня правильно. Во-вторых, если ты человека пригласил, он обязан прийти, верно? Если не пришел — именинник обиделся, не так ли? А мало ли какие планы могли у человека быть… В-третих, я не люблю подарки. Дарить — люблю, принимать — нет. На юбилей нужно нести конверт, цветы. А если у человека в кармане нет ничего? Я не хочу ставить людей в неловкое положение. Я никогда не праздную дни рождения в ресторане. Отмечаю, если это можно так назвать, только в кругу самых близких мне людей.
— Что главное для мужчины в такую дату?
— Я не замечаю за собой этих лет. Чувствую себя на 20-25 лет. Понятно, что я уже дед и, гуляя с внучкой, так или иначе вспоминаю о возрасте, но на самом деле, хотите верьте, хотите нет, я действительно молод и свободен. Вспоминаю отца с его правилами жизни — сюда не ходи, сюда ходи, ремень… Зачем?
Возвращаясь к предыдущему вопросу: я главного не сказал. Побывал на многих днях рождения. Но меня дико утомляет выслушивать по два-три часа, какой Вова хороший, как он играл и какие у него еще достоинства. Недавно мы с Аней говорили на тему величия. Она спросила, в чем оно заключается. Я ей ответил: “Величие заключается в скромности”.
— Публичность для вас утомительна?
— Очень. Она отбирает много жизненной энергии.
— Ностальгии по юности нет?
— Абсолютно. Откуда она, если мне и сейчас 25?!
— Раскройте секрет счастливого брака с гимнасткой Викторией Серых.
— Да я в целом счастлив! Мне повезло не только с супругой, но и вообще по жизни. Каждый день, когда я хожу по поверхности планеты Земля, я счастлив. Люди беспрерывно за чем-то гонятся, суетятся, спешат, создают и решают проблемы. Они упускают главное, для чего они живут. Сколько раз за день вы вспоминаете, что дышите? А я каждый раз об этом думаю. Вдохнул и рад, что живу.
— Спортивный брак — это сложно или легко?
— В этом плане нам очень просто и легко, мы же спортсмены. У нас одинаковый взгляд на жизнь, одинаковые мысли, идеи, понимание. Она часто в разъездах, недавно вернулась из Венгрии, куда возила деток на соревнования. То я куда-то уеду — словно в напоминание о том времени, когда мы по триста дней в году на базе и разъездах проводили… Поэтому понятия “надоедает брак” или “брак как привычка” нам чужды.
— Как в вашей семье уживалось три чемпиона мира, после того как Аня повторила ваше достижение? И вообще сможете с ходу назвать подобную семью?
— Я думаю, это не единичный случай. Спортивных пар много. Первой на ум приходит пара Бьерндален-Домрачева, наверное, Олимпиады пересмотрел. Правда, здесь же надо ждать, чтобы их ребенок выиграл биатлонную гонку (смеется). Так что, друзья, вот так с ходу и не назову. (Перебирали. Вспомнили брата и сестру Хайденов, американских конькобежцев, но дите, дите где взять?! — авт.)
Аня переехала в Штаты
— В котором часу вы обычно просыпаетесь и укладываетесь спать?
— Встаю рано — в 7, по выходным, может, в 8, а засыпаю около 12-ти.
— Лев Яшин говорил: “Секрет в том, чтобы выкурить сигарету, чтобы успокоить нервы, а потом сделать большой глоток чего-нибудь покрепче, чтобы привести в тонус мышцы”. Что вас расслабляет?
— Тишина и покой. Могу взять книгу в руки. Читаю сейчас “Грех прощения” Анны Богинской. Это Аня посоветовала. Говорит, себя в ней увидела.
— Была книга, всерьез изменившая ваше мировоззрение?
— “Пеле, Гарринча и футбол” Игоря Фесуненко. Потом “Чаша Мараканы”. У меня еще дома фотографии с этих книг лежат. Не помню, как они у меня оказались. Но я не воровал их, честно! (Смеется.) Наверное, обменял. Они еще потрепанные такие были. (Все как у всех, кто жил тогда. И я, и Саня вспоминаем эти книги, которые невесть где доставали — Валера уже нет, он моложе. — авт.)
— Фильм, который готовы смотреть снова и снова?
— Комедии, прежде всего, комедии. “Кавказская пленница”, “Операция Ы”, “Бриллиантовая рука”. “Фантомас” еще нравился — вот же было повальное сумасшествие в свое время!
— А из последних что впечатлило?
— Биографические фильмы люблю. Вчера о Майкле Джордане смотрел, перед этим — о Мохаммеде Али. (Владимир Васильевич тут же находит фрагмент со знаменитым интервью Али, где тот с неподражаемым чувством юмора, но в то же время предельно серьезно рассказал, как он пришел к исламу и перестал быть Кассиусом Клеем — авт.)
— В театре давно были?
— Недавно. В оперном. Водил внучку на “Сказку о царе Салтане”.
— На чей концерт вы сходили бы с удовольствием?
— Как Андрей Андреевич Биба говорит: “Вова, пойдем на “95-й квартал”? Когда мы уже пойдем на “95-й квартал”?!”. На этих ребят с удовольствием сходил бы. На Новый год, помню, опять же с внучкой ходили на “Снежную королеву” во дворце “Украина” — представление спортсменов, где Аня играла… нет, не Снежную королеву, как наверняка подумали — Королеву цветов.
— Аня по-прежнему тренирует детей в школе Дерюгиных?
— Нет. Она уехала в Штаты. Живет и работает в Майами.
— Как складывается жизнь сына Александра?
— Замечательно! Сын в Киеве. У него прекрасная семья, 5-летняя дочь Даша. Саша, жена Маша, дочь Даша (смеется).
— Домашние животные?
— Нет. Был йоркширский терьер. Но я не сторонник всей этой живности, и Вике об этом всегда говорил. Не от того, что я их не люблю. Люблю и кошек, и собак. Но у нас такая специфическая семья, что мы всегда в разъездах. Помню, возвращаюсь после очередной поездки, а пес уже живет. Дети маленькие, выклянчили у Вики купить им собаку. Но детям-то что — поигрались и забыли, а выгулять, выкупать, накормить, к ветеринару сводить — легло на наши плечи. Пришлось терпеть. Когда уезжали, просили Викину бабушку или дедушку присмотреть за собакой.
— Сохранился ли ваш дом в Харькове?
— Да. Двухэтажный кирпичный дом в районе рынка “Барабашово” так и стоит. Когда работал в ФК “Харьков”, съездил туда. Я, почитай, на печи родился в 58-м (смеется). Кроме меня в семье было три сестры. Я третий по счету. Я уже тогда понял, что стану футболистом. Вы же знаете, что третий ребенок в семье — футболист (смеется). Так представляете — стоит тот дом! Я даже поднялся в свою квартиру — позвонил, хотел хоть краем глаза глянуть, как там сейчас. При мне ведь как было — каморка в несколько метров, печное отопление, вода на улице, в колонке. Романтика! А в хрущевку на ХТЗ переехали в 65-м.
Идеальная еда
— Какой самый вкусный алкоголь вы пробовали в своей жизни? Вопрос не только о марке напитка, но и об обстоятельствах!
— Меня всегда веселит, когда кто-то в компании начинает причитать: “О, это мягкий алкоголь”, “О, эта водка жестко идет”. Знаете, как говорят, первая плохо идет, а от двенадцатой я дурею. Пейте первую и двенадцатую! А в конце, смотришь, уже и самогон пошел. Какая бы водка ни была — это водка. Или когда не пошла, просят принести другую. У меня это вызывает удивление.
— Ваша любимая кухня?
— Я неприхотлив в этих делах, как уже говорил, в рестораны не хожу. Мне не нравится обстановка и сам процесс, что надо ждать, пока принесут одно блюдо, другое, третье, десятое. Я домашний человек.
— Кулинарный рецепт от Владимира Бессонова?
— У меня его нет. Дайте мне оливье, кусок мяса и тарелку борща. Идеальный обед.
— Оливье на колбасе или мясе?
— На колбасе. Вы же знаете историю создания оливье? Француз по имени Люсьен Оливье держал ресторацию в Москве в середине XIX века. Поздний вечер. Ему сообщают, что элитные гости приедут, надо встретить. Он спрашивает помощника, что осталось из ингредиентов. Кусок колбасы и соленый огурец. Порежьте это и залейте майонезом. И гостям так понравилось это простое блюдо, что на следующий день они заказали то же самое.
— Вы не пьете “жареную воду”, то есть чай и кофе. Когда у вас сформировалось такое отношение и почему?
— Я всегда пил холодную воду из-под крана. Могу очень редко выпить чаю. Когда надо закусить сдобную булку или кипятком залить варенье. Я это называю горячим компотом (смеется). (Вот тоже одна из загадок. В советской молодости мы за милую душу хлебали воду из-под крана и ничего нам не делалось. Сейчас — исключительно из бутылок и бутылей. Водопроводная вода и в самом деле настолько опаснее стала?! — авт.)
Представляете, вода может быть дома!
— Как эволюционировал футбол за 60 лет с вашей точки зрения?
— Каждому времени свое. В 60-е годы был один футбол, в 70-е — другой, сейчас совершенно другой. Я помню, как пошел в первый класс в 65 году. Мне семь лет исполнилось. И какое же у меня удивление было, что вода может быть дома! Я же до того думал, что единственный источник питьевой воды — это колодец. Ванная вместо корыта и тазиков. Воду не нужно подогревать, она уже сама из крана течет горячая. У нас же комната была с размером в кладовку, где жило шесть человек, представьте! Стол, шкаф и две кровати. Я на печи спал, козырное место. И перенесите это на футбол. Он таким же образом эволюционирует.
— Что вас раздражает в современном футболе?
— Правило fair-play. Футболисты стали очень хрупкими, им только дай повод, чтобы поваляться на травке. Стоит на футболиста наступить, он тут же падает, кричит словно раненый, а через минуту возвращается как ни в чем не бывало. Сегодняшнее поколение падает и не встает. Мы же не падали — но каждый раз вставали!
Самое, пожалуй, непонятное для меня в современном футболе — валяющиеся центральные защитники. Это ведь они, наоборот, ужас должны на всех остальных нагонять, от них все кеглями отлетать должны! Ну не помню я лежащего Фоменко, Решко, Трошкина, Дамина… Помните Новикова и Никулина из московского “Динамо“? (Еще бы — Гипса и Автогена! Притча во языцех… — авт.) Их же все боялись, как они могли показаться смешными и залечь на поле, корчась от якобы невыносимой боли? Шавейко из “Торпедо“, Бубнов из “Спартака“… Кто видел лежащего Шавейко? На смех бы подняли! А эти, нынешние, лежат по тричетыре раза за матч и руками крутят — не то такси, не то “скорую” вызывают. И точно — бегут два мужика с ящиками, колдуют… Смотришь — поднимается, делает одолжение, что продолжает игру.
Да разве только в защитниках дело! А?а — и шлеп на газон. А у меня всегда было другое понимание: зритель пришел на стадион и заплатил за билет не для того, чтобы смотреть, как я валяюсь — он пришел смотреть ИГРУ. И я должен эту ИГРУ выдать, через любые обстоятельства, через любую боль. Как же объяснить им, что вся эта якобы страшная боль — в твоей голове, и если ты ее оттуда выгонишь, если заменишь на осознание элементарной вещи, что футбол это контактный вид спорта, что ты бьешь, но и тебя бьют, то не нужно будет лежать?! Впрочем, и болельщики, похоже, уже привыкли к этим спектаклям с дикими воплями, позабыв, как выглядит настоящий футбол… Футбол, в котором элементарный ушиб это не травма и не повод для истерик, а повседневная работа, реальность, в которой ты живешь и играешь.
Они же слегка получат по ногам и валяются в снегу, отдыхают. Я на следующий день спрашиваю — у него температуры нет, ведь простудиться мог?! Потому что на таком холодном газоне с большой вероятностью можно заболеть. Да какое по ногам — в них мячом ударят или плюнут, они тут же падают и корчатся, такая вот премудрость игры. Сколько же мне и моим товарищам плевков вытерпеть довелось во время матчей…
Недовольные они — видишь, мало людей приходит на трибуны. Во?первых, ты как тот актер в театре и для одного болельщика обязан выкладываться по полной программе — потому что такая у тебя работа, потому что, в конце концов, ты за нее деньги получаешь. Во?вторых, почему людей мало приходит, рассказать? Да потому что мало того что смотреть нечего, так еще и “отношение внушает отвращение”.
…Я не люблю рассказывать о своих травмах, в конце концов, у каждого свой путь. Но пример привести могу — как с “Торпедо” мне ногу рассекли под коленом, семь швов после игры наложили. И надо же — не болит! Я на следующий день прихожу на тренировку. Лобановский удивляется: “Ты-то куда?” — “Так не болит вовсе!” И тренировался, и играл в наколеннике, и снова опекал нападающих персонально, и лупили меня по ногам по-прежнему, а я отвечал.
Или вот перед юношеским чемпионатом мира в 77?м мне в матче с “Торпедо” форвард их Володя Сахаров, распорол ногу (показывает шрам на стопе). Нормально так вскрыл, мясо в разные стороны, косточки видны. Нужно, конечно, было шить, но этого не сделали — так, зеленкой залили, заклеили пластырем и отправились в Киев… На следующий день — нога вот такенная, а меня вызывает Лобановский: “Володя, нужно ехать в Стайки (на базу под Минском, где готовилась юношеская сборная СССР — авт.). Ты же понимаешь, вызов из Федерации, проигнорировать его мы не можем”. Надо — еду. Там меня смотрит врач и, понятно, в недоумении: “Ты чего приехал, какой тут чемпионат мира?!” Я говорю: “Все будет в порядке, я хочу и буду играть”. Сам начал пробежки, уходил подальше в лес и через боль, через боль… Как вы знаете, слово сдержал — в Тунисе отыграл все матчи, даже забил кое-что. Да, больно было, нога-то правая, ударная, щекой когда бил — огнем жгло, но тут уж я сам себе объяснял: “Хочешь стать чемпионом мира, Володя — терпи!” После игры опять приложат это мясо на место, заклеят — так оно и заросло постепенно.
— Как вы считаете, возможно ли побороть власть больших денег?
— Вот еще один путь, по которому идет футбол. Я считаю, каждый футболист должен соответствовать рыночной стоимости. Да пускай он хоть миллиард получает, не стоит лезть ему в карман! Но дело в том, что я не вижу той отдачи, которую он обязан дать при такой зарплате. Его же никто силой не тянул в эту профессию. Он сам ее выбрал. Будь профессионалом и отдавай всего себя любимому делу. Во-первых, если человек занимается своим любимым делом, он всю жизнь не работает. Во-вторых, его кормят, одевают, обувают, возят, лечат, массируют, восстанавливают. Коммунизм, в общем. Поэтому я считаю, что футболист должен иметь совесть. А совесть для меня — наличие Бога в человеке. Ты должен адекватно отдавать! Потому что, если ты берешь и не отдаешь — это грех. И рано или поздно человек это почувствует. Сам или в семье. Я это точно знаю.
— Хотите ли что-нибудь поменять в правилах игры?
— Нет. Я консерватор в этом вопросе. Есть новшества, которые уже ввели, — считаю, их достаточно. Единственное, я применял бы более суровые меры к игрокам, которые лежат на поле. Люди приходят на футбол. Если тебе больно, будь добр, встань и покинь поле. Знаете, какую закономерность я заметил? Ни один великий футболист на моем веку никогда не лежал на футбольном поле. Примеров — миллион. Бэкхему ломают лодыжку, он, прихрамывая, уходит с поля. Представляете, если бы кто-нибудь из игроков нынешнего “Динамо” поломал лодыжку? Не “скорая” приехала — вертолет бы прилетел! А Марадону как били? А Месси? Вы видели, чтобы Месси когда-нибудь лежал? Или Роналдо? Или Зидан, Платини, Мюллер, Беккенбауэр? Вы не подумайте, что я акцентирую внимание на украинцах. Нет. Вся Европа легла и ждет свистка. Вот это я изменил бы. На последнем чемпионате мира в Бразилии удобные, закругленные носилки были. Как гроб. Только крышки не хватает. Я допускаю хитрость в футболе. Хитростью империи брали. Но они сейчас от дуновения падают!
— Как вы относитесь к видеоповторам?
— Положительно. Видеоповторы внедряют во все игровые виды спорта. Я смотрю американский футбол, НБА, НХЛ. Везде есть видеоповторы.
— Кому симпатизируете в НХЛ?
— Лучший хоккеист всех времен — Уэйн Гретцки. Но я за “Эдмонтон” не болел. Мне нравится “Питтсбург“. Я за Кросби.
Надо жить здесь и сейчас
— “Я мечтал играть в розовых бутсах с детства. Но сейчас я понимаю, что бутсы, инкрустированные бриллиантами — еще круче”, — с придыханием утверждает Никлас Бендтнер. Это нормально, что сегодняшние футболист зациклены даже на том, какого цвета у них бутсы?
— О! А теперь другая сторона медали. Прически. Кто зализан, кто с косичкой, кто с живописью на все тело. Они даже на поле в мороз выйдут с коротким рукавом, чтобы явить миру свою красоту. Не показать то, что нагора должен всякий раз давать — скорость, бойцовские качества — а показать, какой я красивый!
А тут еще и тренеры любят повторять, мол, моя команда билась. Или мы хорошо боролись. Вы что, на ринг или татами вышли? Когда вы играть будете? Я жду игры, а они борются. С кем, зачем? Наслаждайтесь футболом, а не мучайтесь!
— Чей футбол вас радует?
— Английский. Потому что у нас если посчитать ауты, угловые, лежания, то я не знаю, сколько времени останется на саму игру. Я хочу видеть, чтобы Буяльский выцарапал мяч, пролез, ударил! Попал или не попал — это уже другое. В Англии игроки не лежат на поле, потому что болельщики так засвистят, что от стыда покраснеешь.
— Уэйн Руни и Антонио Конте пересаживали себе волосы, только Руни проиграл свою войну, а Конте выиграл. Согласны ли вы с фразой: “Во мужикам не хрен делать!”?
— Я скажу вам, что все наши проблемы в нашей же голове. Пример. “Петя, иди домой, а то заболеешь”. Петя нормально бегал во дворе, но из-за влияния мамы он уже отождествляет себя с болезнью. Он приходит домой и через час у него температура. Мама начинает поучать, мол, я же тебе говорила. Но дело в том, что сама же мать запрограммировала ребенка на болезнь. Есть такое понятие, как психосоматика. Все проблемы в нашей голове. Мы сами их создаем.
А теперь переведите это на футбол. Если я хочу выиграть, я один в футболе не выиграю, но примером своим могу заразить всю команду. Вот назовите мне хотя бы одного лидера в киевском “Динамо“? Ни одного. А надо чтобы таких в команде была хотя бы половина. Они поведут за собой молодых ребят, которые будут делать то, что ты делаешь. Правильно Игорь Суркис говорил, дескать, хотя бы они голову за результат клали, но и этого нет.
Но зато они целуют траву, когда выходят на футбольное поле. Затем крестятся. Все носят кресты, но не знают, что такое крест. Я в “Днепре” одному игроку задал вопрос — для чего ты носишь крест. Знаете, что он ответил? Все носят, и я ношу. Они не знают, что крест — это символ самопожертвования!
— Кройфф сказал замечательную фразу: “В Испании все 22 игрока выходя на поле — крестятся. Если бы это помогало, все матчи заканчивались бы вничью”…
— Мы живем здесь и сейчас, а не вчера или завтра. Ну вот выходишь на футбольное поле, так живи и умирай. Может, даже в буквальном смысле. Не знаешь, как умирать — не умеешь жить.
— А случалось ли так, чтобы вас выносили с поля?
— Да я бы не дал (громкий смех)! Защитника должны бояться. Расскажу по этому поводу конкретный пример. Валерка Зуев, царствие ему небесное, играл справа в защите. Игра с тбилисским “Динамо“. У грузин левый атакующий Владимир Гуцаев. Он ему: “Валера, привет”. Зуев ему в ответ, не подавая руки: “Иди направо”. Гуцаев сразу понял, что лучше перейти на правый фланг. Защитник должен устрашать нападающего! (В 1986 году Бессонову в матче с “Торпедо” — вот не везло ему на эту команду! — сломали шею. Да-да, в прямом смысле, третий и четвертый позвонки. Ничего, доиграл. Походил месяц в гипсовом “воротнике” и — снова на поле, хотя врачи грозили инвалидностью. А как мы превозносим немца Траутманна за финал Кубка Англии 1956-го, когда он со сломанной шеей доиграл за “Ман Сити“, читали? Герои — они рядом с нами и о своем героизме предпочитают помалкивать! — авт.)
— Как находить мотивацию, если ты уже все выиграл?
— Есть такое понятие, как имя, репутация. Это важнее денег и титулов. Помните прощальный матч Кройффа? Он пригласил “Баварию“. И “Бавария” набила “Аяксу” восемь безответных мячей. Герд Мюллер забил пять. Мюллера спросили, почему они устроили порку, а не шоу на радость зрителям. Мюллер ответил, что он всегда играл только с одной целью — забить побольше, невзирая на статус матча!
Источник: Динамо Киев от Шурика